Статья: Тайная Вечеря и Трапеза Господня

Статья: Тайная Вечеря и Трапеза Господня

Н.Д. Успенский

Часть 1

Чтобы представить себе ритуал Тайной вечери как иудейской пасхальной трапезы, нужно отказаться от наших привычных представлений о пасхальном столе с его красочно оформленными и вкусно приготовленными традиционными для Великого праздника блюдами, с праздничными пожеланиями и приподнято-радостным житейским настроением. Не такой была иудейская пасха. Ее можно назвать священной трапезой, потому что на ней от начала вечери до ее окончания доминировали религиозные переживания и традиционные праздничные блюда были подчинены религиозной идее. Все, что подавалось на стол, освящалось особыми благословениями. Вкушение пищи и вина чередовалось с чтением молитв, с повествованием из священной истории предков и с пением псалмов, причем все это происходило в строго установленном порядке, дающем нам право назвать эту трапезу ритуальной.

Каждому участнику вечери сначала подавался бокал с вином, разбавленным водой20, и всякий читал над своим бокалом «барах» (barach). Так назывались у евреев краткие молитвословия, начинающиеся словом «благословен»: «Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, создающий плод лозы» 21. Но прежде чем начать пить благословенные таким образом бокалы, все выслушивали пасхальный «киддуш» (kiddousch) 22, который произносил хозяин дома или старший из сотрапезников: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, избравший нас из всех народов и возвысивший нас над всеми язычнками и освятивший нас Своими заповедями. Ты дал нам, Господи Боже наш, с любовию празднества на веселие, праздники и праздничные времена на ликования и сей день праздника опресноков, время нашего освобождения, священное собрание, в память исхода из Египта. Ибо нас Ты избрал и нас освятил из всех народов, и святые празднества Твои Ты дал нам с любовию и благоволением на радость и ликование. Благословен Ты, Господи, освящающий Израиля и праздничные времена»23. По прочтении киддуша выпивали вино. На стол подавались опресноки, латук (горькие травы) и харосет (салат из миндаля, орехов, фиг и всевозможных фруктов). При существовании храма подавался и жареный ягненок—пасха24. Глава семьи над каждым блюдом читал барах, как это полагалось делать всегда перед вкушением пищи. Благословения начинались фразой, подобно произнесенной над вином: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной», а конец их изменялся соответственно благословляемому блюду—« выводящий хлеб от земли» (над опресноками); «создающий плод земли» (над овощами); «создающий плод дерева» (над харосетом) 25. Над агнцем: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, Который освятил нас Своими заповедями и заповедал нам вкушать пасху»26. По благословении блюд глава семьи раздавал всем участникам трапезы по пучку горьких трав и их вкушали, омокая в харосет. После этого блюда мыли руки27. Бокалы вторично наливались вином, разбавленным водой. Старший из сотрапезников или глава семьи поднимал блюдо с опресноками и говорил: «Это хлеб страданий, который ели отцы наши в земле Египетской». Потом он разламывал один из опресноков пополам и одну часть откладывал в сторону, где она должна была лежать до конца вечери. Ее называли «афикоман» (aphicoman). Эту часть полагалось оставлять на случай прихода нищего или путника, согласно заповеди Моисея: «И веселись пред Господом, Богом твоим, ты и сын твой и дочь твоя, и раб твой и раба твоя, и левит, который в жилищах твоих, и пришелец и сирота и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его. Помни, что ты был рабом в Египте, и соблюдай и исполняй постановления сии» (Второзак. XVI, 11—12). Вторую часть преломленного опреснока глава семьи оставлял себе, а прочие опресноки раздавал сотрапезникам. Тогда младший сын или сотрапезник спрашивал старшего о том, почему в эту ночь полагается такой необычный стол, едят только пресный хлеб, и овощи только горькие, и мясо подано только жареное? Это была инсценировка, к которой талмуд предписывает учить ребенка в виду предстоящего праздника пасхи 28. Делалась она согласно заповеди Моисея: «И когда скажут вам дети ваши: «что это за служение?», скажите: «это пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал египтян, и домы наши избавил» (Исх. XII, 26, 27). Отец в ответ говорил « хаггаду» — речь, в которой он рассказывал о чудесном избавлении евреев от рабства египетского и о благодеяниях Божиих, явленных Своему народу. Свою речь он заканчивал традиционной фразой: «Посему мы должны благодарить, восхвалять, славить, возвеличивать, возвышать, почитать, благословлять, прославлять и воспевать Того, Кто сотворил нашим предкам и нам все эти чудеса: Он вывел нас из рабства на свободу, из печали на радость, из траура на праздник, из тьмы на великий свет, из подчиненности на волю. Да возгласим Ему: аллилуйя» 29. При этих словах он поднимал чашу и затем ставил ее на стол. Все вставали и пели «халлел». По учению раввина Шаммая (I век до Р. Хр.) пели только 112-й псалом: «Хвалите, отроцы, Господа, хвалите имя Господне», а по учению раввина Гиллеля (современника Ирода Великого) 112-й и 113-й: «Во исходе Израилеве от Египта», до слов: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему»30.

После чтения псалмов выпивали вино и ели опресноки, омакивая их в харосет. Потом глава семьи отрывал себе кусок агнца и раздавал куски другим участникам трапезы. Агнец должен был быть съеденным. После этого вторично умывали руки. Глава семейства брал кусочек афикомана, съедал его и раздавал всем по кусочку. Затем наливалась вином третья «общая» чаша и совершался «зиммун». Так называлась молитва благодарения за трапезу, в чтении которой принимали активное участие все сотрапезники.

Глава семейства говорил: «Благословим Бога нашего».

Сотрапезники отвечали: «Благословен Господь Бог наш, Бог Израиля, Бог Саваоф, Восседающий среди херувимов, за пищу, которую мы приняли» 31.

Глава: «Благословим Того, Чью благодать мы вкушали».

Сотрапезники: «Благословен Ты, Чью благодать мы вкушали и Чьей благостью мы живем».

Глава: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, питающий весь мир по благости Своей».

Сотрапезники: «Он дает пищу всякой плоти, ибо вовек милость Его».

Глава: «По великой благости Его не было никогда у нас недостатка в пище».

Сотрапезники: «Да не будет у нас недостатка и впредь ради Его великого имени».

Глава: «Он питает всех, заботится о всех, благотворит всем и уготовляет пищу для всех тварей, Им созданных».

Сотрапезники: «Благословен Ты, Господи, питающий всех».

Далее возглавлявший трапезу читал: «Благодарим Тебя, Господи Боже наш, что Ты дал предкам нашим землю вожделенную, хорошую и пространную и что вывел нас из земли Египетской и освободил нас из дома рабства. Благодарим за Твой завет, запечатленный на теле нашем (обрезание), за Твою тору, которую преподал нам, за Твои законы, которые сообщил нам, за жизнь и благоволение, которые даровал нам, за пищу, которой Ты заботливо питаешь нас постоянно, ежедневно1, во всякое время и всякий час. За все это, Господи Боже наш, мы благодарим и славословим Тебя (да благословится имя Твое устами всего живого постоянно, во веки веков!) согласно написанному: «И когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе» (Второзак. VIII, 10). Благословен Ты, Господи Боже наш, за землю и за пищу. Умилосердись, Господи Боже наш, над Израилем, народом Твоим, над Иерусалимом, городом Твоим; над Сионом, жилищем славы Твоей, над царством дома Давида, помазанника Твоего, и над храмом великим и священным, над которым наречено имя Твое. Боже наш, Отче наш! Паси нас, питай нас, заботься о нас и облегчи нас, Господи Боже наш, в скорости от всех бедствий наших. О! Не доведи нас до людской милостыни или людского одолжения, но дай нам прибегнуть к Твоей полной, отверстой, святой и щедрой руке, да не постыдимся и не посрамимся вовеки.

Устрой Иерусалим, град священный, в скорости в дни наши. Благословен Ты, Господи Боже наш, устрояющий Иерусалим».

Все присутствовавшие отвечали: «Аминь!» 32.

Моления о том, чтобы Бог умилосердился над Израильским народом и Иерусалимом и устроил Иерусалим, по-видимому, представляют дополнения в более ранний текст третьего славословия и были внесены в него после разрушения Иерусалима имп. Титом (70 г.), а может быть имп. Адрианом (135 г.). Но без этого добавления три благодарения существовали раньше. Талмуд указывает в числе раввинов, дающих указания по поводу чтения их, современника Иисуса Христа— Гамалиила (Деян. V, 34), учителя ап. Павла (Деян. XXII, 3)33.

После трех славословий испивалась третья чаша. Затем пели вторую половину халлела (Псалмы 114—118) 34. При желании предлагалась еще чаша и даже две. С последней чашей пели великий халлел - 135-й псалом.

* * *

Некоторые черты пасхальной трапезы видны в повествованиях евангелистов о Тайной вечери. Евангелисты Матфей и Марк говорят, что она началась ... (Мф. XXVI, 20; Мрк. XIV, 17), т. е. после солнечного заката, а по евангелисту Луке — ... (XXII, 14) когда настал час. Эта подробность теряла бы свой смысл, если бы Тайная вечеря была повседневной трапезой, потому что для вседневных трапез у евреев установленного законом времени не существовало. Такое время было определено только для пасхальной трапезы согласно указанию Моисея: «В первый месяц, в четырнадцатый день месяца, вечером пасха Господня» (Левит. XXIII, 5). В этой маленькой детали сообщений евангелистов нельзя не видеть указания на пасхальное значение последней трапезы Господа с Его учениками.

Очень важными в этом отношении являются также сообщения евангелистов о способе, которым Господь указал апостолам на Своего предателя — «опустивший со Мною руку в блюдо» (Мф. XXII, 23); «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (Мрк. XIV, 20), а также сообщение Иоанна Богослова о том, что Христос подал Иуде кусок хлеба, который перед этим обмакнул (Иоан. XIII, 26). Дело в том, что евреи во время Христа употребляли за трапезами как ложки, так и вилки, и только в одном случае — за пасхальной трапезой — пользовались примитивным способом cвоих предков — омокали горькие травы и опресноки в харосет 35.

Указание на пасхальный характер Тайной вечери можно видеть так же в эпизоде омовения Господом ног апостолов. Как видно из сообщения Иоанна Богослова, оно происходило «во время вечери » (Иоан. XIII, 2). Чтобы умыть ученикам ноги, Христос «встал с вечери» (Иоан. XIII, 4), а по умовении опять возлег (Иоан. XIII, 12). Стало быть, это не было тем обычным омовением, которое у евреев имело место при входе гостей в дом (см. Лк. VII, 44). На пасхальной вечери полагалось двухкратное омовение рук: после вкушения горьких трав и после агнца. То и другое были необходимы, так как, омакивая латук и опресноки в харосет и вкушая мясо без ложек и вилок, люди пачкали руки. По-видимому, в один из таких моментов вечери, когда никто не желал услужить другому, Христос, давая образ смирения, не только подал воду, но даже умыл всем ноги. Возможно, что эти обстоятельства имеет в виду св. Лука, когда он пишет, что во время вечери «был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим» (Лк. XXII, 24). Наконец, евангелисты Матфей и Марк говорят, что Тайная вечеря закончилась пением: «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. XXVI, 30; Мрк. XIV, 26). Здесь можно видеть пение халлела, которым заканчивалась пасхальная трапеза.

Какие же элементы из ритуала пасхальной трапезы были соединены Господом с установлением таинства причащения? Таинство причащения было совершено Господом, «когда они ели» (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22), уже после того, как Иуда обмакивал свой кусок в блюдо (Мф. XXVI, 23; Мрк. XIV, 20), т. е. тогда, когда опресноки были розданы и на столе оставался афикоман. Очевидно, он и послужил Господу для таинственного освящения его в Его Божественное Тело36 . Подтверждением этому служат сообщения евангелистов о том, что Господь, прежде чем преподать ученикам хлеб, преломил его (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22; Лк. XXII, 19). Как сказано было выше, на пасхальной трапезе из поднятых на блюде опресноков разламывался только один для афикомана. В конце вечери старший или глава семьи разламывал афикоман на кусочки и раздавал их сотрапезникам.

Что касается Божественной Крови, то этой цели могли послужить третья или четвертая чаши, но не первая и не вторая, которые выпивались еще до вкушения опресноков. Апостол Павел, которому принадлежит самое раннее по времени сообщение о Тайной вечери, говорит, что Господь преподал апостолам чашу Своей Крови «после вечери» (1 Кор. XI, 25). (См. также у евангелиста Луки XXII, 20.) Знаменательно, что ап. Павел называет евхаристическую чашу чашей благословения — «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? » (1 Кор. X, 16). Из всех чаш пасхальной вечери это название удачнее всего подходит к третьей чаше, так как в связи с ней произносился зиммун с его торжественными и многократными благословениями37.

Евангелисты Матфей и Марк говорят, что Иисус Христос, преподавая ученикам преломленный Им хлеб, как Его Божественное Тело, перед этим «благословил» этот хлеб (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22). Равным образом и преподавая чашу Крови Своей, Он предварительно «благодарил » (Мф. XXVI, 27; Мрк. XIV, 23). Греческие глаголы «благословлять» ... и « благодарить» ... по смыслу соответствуют одному еврейскому глаголу «барах» (barach), значение которого в русском языке может быть выражено словами «благодарить славословием». Поэтому евангелист Лука пользуется одним и тем же глаголом «... », когда он говорит о благословении Господом не только хлеба (Лк. XXII,19), но и той чаши, которая предшествовала преломлению хлеба (Лк. XXII, 17). Апостол Павел употребляет два эти греческие глагола в одной и той же фразе как однозначащие: «Если ты будешь благословлять (...) духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет «аминь» при твоем благодарении?» (...) (1 Кор. XIV, 16). Из сказанного видно, что когда евангелисты Матфей и Марк говорят о благословении Господом хлеба, а евангелист Лука и о благословении чаши, то в данном случае они имеют в виду не действия вроде современных благословений евхаристических Даров, а произношение славословий — барах. Иисус Христос соблюдал этот благочестивый обычай Своего народа. Так, перед чудесным насыщением пяти тысяч человек Он, «взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики — народу» (Мф. XIV, 19; ср. Мрк. VI, 41; Лк. IX, 16 и Иоан. VI, 11). В другой раз, перед чудесным насыщением четырех тысяч человек, Он, «взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики народу» (Мф. XV, 36; ср. Мрк. VIII, 6). (Уместно заметить, что синоптики, говоря о благословении Господом пяти хлебов, употребляют глагол ..., а Иоанн Богослов — соответствующий ему по значению ..., а в описании второго чуда насыщения те же синоптики Матфей и Марк пользуются глаголом .... Воскресший Христос, трапезуя с Клеопой и другим учеником в Эммаусе, также, «взяв хлеб, благословил ..., преломил и подал им » (Лк. XXIV, 30). Нет никаких оснований допускать, чтобы Иисус Христос пренебрег этой благочестивой традицией на пасхальной трапезе. Вне сомнения, Он также благословлял каждое блюдо и читал послетрапезные славословия, которые текстуально могли отличаться от зафиксированных в талмуде, но по общей их цели прославления Бога, как Творца и Источника всех благ, а также и по форме обращения в них к Богу, были идентичны талмудическим. Иначе не могло быть, потому что бытовавшие во время Иисуса Христа в традиции устной передачи и затем зафиксированные в талмуде барахи и киддуши были созданы на основе священных книг, в частности пророческих и Псалтири, и часто представляли дословное заимствование из этих книг. Как сильна была эта связь Писания с молитвой у Самого Иисуса Христа, можно судить по тому, что, вися распятым на кресте, Он молился словами псалма: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф. XXVII, 46; Мрк. XV, 34; ср. Псалом XXI, 2), и последние слова Его, с которыми Он скончался,—«Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. XXIII, 46) — были перифразом слов Псалтири: «В Твою руку предаю дух мой» (Псал. XXX, 6). В свете сказанного будет понятно, почему евангелисты так подробно передают слова Господа, с которыми Он обращался к апостолам, преподавая им хлеб — Божественное Тело и чашу — Божественную Кровь Его, и не упоминают ни одного выражения из тех благословений и благодарений, которые Он возносил в связи с тем же <хлебом и чашей Богу. Они передают то, что было «новым заветом» Господа, не повторяют того, известно в подробностях их современникам.>

* * *

Последняя, предсмертная трапеза Иисуса Христа с Его учениками явилась основой главнейшего христианского богослужения — Евхаристии, или литургии. Чтобы понять, как это произошло, надо остановиться на некоторых обстоятельствах Тайной вечери и последующих за ней событиях смерти и Воскресения Иисуса Христа.

Еврейский праздник пассовер (passover), а в греческом произношении пасха (...), посвящался воспоминанию избавления этого народа от рабства египетского, и пасхальная трапеза, как сказано было выше, носила сугубо религиозный характер. Главное блюдо этой трапезы — агнец — являлось непросто праздничным кушаньем. Это была «пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал египтян» (Исх. XII, 27). Так гласил закон Моисея. Именем Иеговы было узаконено даже приготовление этого блюда, связанное с ритуалом помазания кровью агнца косяков и перекладин дверей жилищ евреев. «Пусть возьмут себе каждый одного агнца по семействам, по агнцу на семейство. А если семейство так мало, что не съест агнца, то пусть возьмет с соседом своим, ближайшим к дому своему, по числу душ; по той мере, сколько каждый съест, расчислитесь на агнца. Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний; возьмите его от овец или от коз. И пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером. И пусть возьмут от крови его и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его. Пусть съедят мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне; с пресным хлебом и с горькими травами пусть съедят его. Не ешьте от него недопеченного или сваренного в воде, но ешьте испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями» (Исх. XII, 3—9).

Будучи в плену Вавилонском, евреи справляли праздник опресноков согласно заповеди: «Наблюдайте опресноки; ибо в сей самый день Я вывел ополчения ваши из земли Египетской; и наблюдайте день сей в роды ваши, как установление вечное. С четырнадцатого дня первого месяца, с вечера ешьте пресный хлеб до вечера двадцать первого дня того же месяца... во всяком местопребывании вашем ешьте пресный хлеб» (Исх. XII, 17, 18, 20). Агнец же на этой трапезе не подавался, потому что закон гласил: «Не можешь ты заколать Пасху в котором-нибудь из жилищ твоих, которые Господь, Бог твой, даст тебе; но только на том месте, которое изберет Господь, Бог Твой, чтобы пребывало там имя Его, заколай Пасху...» (Второзак. XVI, 5, 6). В этих условиях преломление афикомана напоминало пленникам об агнце, которого у них на родине подавали на стол цельным (Исх. XII, 9, 46) и ели, отламывая от него куски.

Долговременное пребывание в плену закрепило в представлении людей связь афикомана с агнцем. Эта ассоциация имела место и в словах Иисуса Христа, когда Он, раздавая хлеб, назвал его Своим Телом «ломимым» (1 Кор. XI, 24).

Вернемся к пасхе, установленной в Египте. Там повелевалось кровью агнца помазать косяки и перекладины дверей жилища. Это помазание имело спасительное значение для евреев в ту ночь, когда по всей земле Египетской были поражены смертью все первенцы «от человека до скота» (Исх. XII, 0.8512), «от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота» (Исх. XII, 29). Христос, совершая пасхальную вечерю и давая ученикам пить от чаши благодарения, назвал эту чашу чашей Его собственной Крови, проливаемой «за вас» (Лк. XXII, 20); «за многих» (Мрк. XIV, 24); «во оставление грехов» (Мф. XXVI, 28).

Происшедшие в пятницу события — распятие и смерть Иисуса — открыли Его ученикам смысл сказанных Им на Тайной вечери слов, когда Он, раздавая афикоман, назвал его Своим ломимым Телом, а чашу благодарения — Своей Кровью, проливаемой «за многих» (Мрк. XIV, 24), «во оставление грехов» (Мф. XXVI, 28).

Стало понятно, что имел в виду Учитель, когда говорил: «Сия чаша новый завет в Моей Крови» (Лк. XXII, 20). Поэтому спустя около 20 лет после этих событий ап. Павел писал: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1 Кор. V, 7). Еще более настойчиво выражал эту мысль любимый ученик Иисуса Христа Иоанн, во время установления нового завета Бога с человечеством в Крови Иисуса Христа стоявший у Креста своего Учителя. Он не преминул заметить, что распятие Иисуса Христа произошло в тот день, когда евреи вкушали пасху (Иоан. XVIII, 28). В том факте, что распятому Учителю не потребовалось перебивать голени (Иоан. XIX, 32, 33), Иоанн видит предопределение об Иисусе Христе как Агнце новой пасхи. В этом случае он даже привел слова из книги Исход, относящиеся к ритуалу заклания пасхального агнца,— «Кость его да не сокрушится» (Исх. XII, 46), и интерпретировал их как пророческие (Иоан. XIX, 36). «Агнец»,— это любимый образ выражения Иоанна Богослова об Иисусе Христе. Он употребил его в Откровении 26 раз (V, 6, 8, 12, 13; VI, 1, 16; VII, 9, 10, 14, 17; XII, 11; XIII, 8; XIV, 1, 4, 10; XV, 3; XVII, 14; XIX, 7, 9; XXI, 9, 14, 22, 23, 27; XXII, 1, 3). Иисус Христос Агнец, Который «был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени, и соделал нас царями и священниками Богу» (Откров. V, 9, 10). Это была богословская основа для новозаветной пасхальной трапезы Евхаристии.

Вернемся к Тайной вечери. Преломляя хлеб и раздавая его ученикам, Иисус Христос сказал им: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк. XXII, 19). То же самое Он заповедал, преподавая им чашу: «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор. XI, 25).

Творить в воспоминание — это прежде всего значит: делать в память. Люди дарят друг другу в память о себе различные предметы, выдающимся в истории личностям сооружают памятники, устраивают собрания с докладами, посвященные их памяти. Много есть и других средств и способов для того, чтобы ярко, впечатляюще напоминать людям о тех, кто ушел в вечность, оставив по себе добрые воспоминания у живущих. Но на библейском языке слово «воспоминание» означает большее, чем воспроизведение в памяти минувшего. Когда в Сарепте Сидонской умер сын у вдовы, в доме которой остановился пророк Илия, то та объясняла его смерть как наказание ей за грехи ее в прошлом, которые восстановил перед Богом пророк своим посещением ее дома. «Ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего» (3 Цар. XVII, 18),— сказала она Илии. Такое же значение слову «воспоминание» придавали и современные Иисусу Христу евреи. Так, в Послании к евреям говорится: «Но жертвами каждогодно напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи» (X, 3, 4). В этом же смысле употребляет слово «воспоминание» Филон Александрийский (ум. ок. 50 т. по Р. Хр.). когда говорит, что жертва за неправедные дела не дает прощения грехов, но делает воспоминание о них — ... 38

Следует заметить, что воспоминание как объективное восстановление в самой сущности того, что имело место в прошлом, в представлениях евреев не ограничивалось сферой греха и наказания. Оно распространялось также на область добродетели и награды за нее. Корнилий сотник был человек «благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, творивший много милостыни народу и всегда молившийся Богу» (Деян. X, 2). Чудесные обстоятельства его крещения были прямым следствием того, что его молитвы и милостыни «пришли на память пред Богом» (Деян. X, 4).

Что сами апостолы поняли завещание их Учителя: «Сие творите в Мое воспоминание» в этом последнем смысле, т. е. как заповедь на воспроизведение ими в дальнейшем сущности происшедшего на Тайной вечери, видно из слов ап. Павла: «Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. XI, 27—30). При значении слова «воспоминание» как только абстрактного представления о чем-то существующем или существовавшем эти наставления и предупреждения апостола были бы беспредметными. Ап. Павел называет преломление хлеба « Трапезой Господней» (1 Кор. X, 21) и «Вечерей Господней» (1 Кор. XI, 20), а благословляемые на «Трапезе Господней» чашу и хлеб — Кровью и Телом Христа: « Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1 Кор. X, 16). Это было подлинное восстановление самой сущности Тайной вечери: Христос — «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Иоан. I, 29), и преломление хлеба — новая пасхальная трапеза. В духовной сущности своей она вечна, и Учитель вечно будет присутствовать на ней. Залогом этому были Его слова, сказанные на Тайной вечери: «Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием... Не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие» (Лк. XXII, 15—16, 18; Мф. XXVI, 29; Мрк. XIV, 25).

Эти слова Господа, полные эсхатологического смысла, определили характер Вечери Господней. Она представлялась малым явлением великого, славного дня второго пришествия Его. Поэтому первый день недели, в который воскрес Иисус Христос, встречали вечерей Господней (Деян. XX, 7), и самый день этот стали называть днем Господа (Откров. I, 10), т. е. так, как называется в апостольских посланиях второе пришествие Христово (см. 2 Петр. 1.60III, 10; 1 Кор. I, 8; V, 5; 2 Кор. I, 14; Филипп. I, 6, 10; II, 16; 1 Сол. V, 2, 4; 2 Сол. II, 2). В один из таких «дней Господа » Иоанн Богослов «был в духе» (Откров. 1,10) и сподобился принять « Откровение Иисуса Христа, которое дал ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре» (Откров. I, 1).

Остается сказать, что установившиеся в век апостольский духовные связи Вечери Господней с воспоминанием Страданий и Воскресения Христова, как Новой пасхи, определили дальнейшее положение Евхаристии в Церкви. Почти в течение двадцати столетий она сохраняет значение главного богослужения воскресного дня и праздника Пасхи. В литургии Восточной Православной Церкви ее эсхатологический характер особенно ярко проявляется в тот момент, когда священник по приобщении Св. Даров молится: «О, Пасха велия и священнейшая Христе! О, Мудросте и Слове Божий и Сило! Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего»39.

* * *

Совершалась Вечеря Господня «по домам» (Деян. 1.25II, 46) в связи с обычной трапезой (1 Кор. XI, 21, 22). Пример Самого Христа, соединившего Тайную вечерю с пасхальной трапезой, служит прямым основанием апостолам и их первым последователям к сохранению такого порядка40. То обстоятельство, что Иисус Христос соединил Тайную вечерю с пасхальной, а не с какой иной трапезой, не могло составлять затруднения для совершения Вечери Господней с обычной трапезой. Дело в том, что преломление хлеба и чаша благодарения не являлись принадлежностью исключительно пасхального стола. Преломление хлеба с произношением соответствующего благословения полагалось при всяком вкушении пищи41. Также полагалась в конце трапезы чаша благодарения, и если число сотрапезников — взрослых мужчин — было не менее трех человек, то произносился «зиммун»42. Апостол Павел, касаясь принятия христианами пищи, соединяет последнее с благодарением Бога: «Кто ест — для Господа ест, ибо благодарит (...) Бога» (Римл. XIV, 6). «Если я с благодарением принимаю пищу, то для чего порицать меня за то, за что я благодарю? (...). Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию» (1 Кор. X, 30—31). Он предупреждает христиан против лжеучителей, «запрещающих... употреблять в пищу - то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением (...). Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (...), потому что освящается словом Божиим и молитвою» (1 Тим. IV, 3—6).

Наставление ап. Павла коринфским христианам по поводу недостойного отношения некоторых из них к Трапезе Господней дает основание полагать, что причащение от единого хлеба (1 Кор. X, 17) и от чаши благословения (1 Кор. X, 16) происходило в конце трапезы, после вкушения других блюд.

Апостол упрекает коринфян за то, что «...всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается» (1 Кор. XI, 21). Поспешное съедание своей пищи прежде других могло происходить только в начале вечери из-за того, что одни, пришедшие, не ждали других, опаздывающих, но не по преломлении единого хлеба, так как последнее по своей идее предполагает присутствие всех членов общины. Показательно также и то, что апостол, обличая нарушителей благочиния Трапезы Господней в том, что они приходят сюда голодными, чтобы здесь наесться и упиваться, и что они своим поведением пренебрегают бедняками, в то же время не обвиняет их в лишении бедняков участия в хлебопреломлении и чаше благодарения.

Какие молитвы были произносимы в связи с преломлением единого хлеба и благословением общей чаши на Вечери Господней,— об этом ни в Книге Деяний апостолов, ни в Посланиях апостолов, а также и в неканоническом Послании ап. Варнавы, написанном в 70-х годах, ничего не говорится. Слова ап. Павла «...всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор. XI, 26), скорее, могут указывать на общий характер содержания воспоминаний и бесед об Иисусе Христе, естественно происходивших между участниками Вечери Господней, среди которых могли быть и знавшие очевидцев этих фактов.

Единственным документом, который привлекал к себе с этой стороны внимание отдельных литургистов43, является Послание Климента, епископа Римского, к коринфянам, написанное в 90-х годах, где св. Климент говорит: «Помыслим о всем множестве ангелов Его, как они, предстоя, исполняют волю Его. Ибо говорит Писание: тьмы тем предстояли пред Ним и тысячи тысяч служили Ему и взывали: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф; полно все творение Его. Так и мы в единомысленном собрании, единым духом, как бы из одних уст, будем взывать к Нему прилежно, чтобы сделаться нам участниками великих и славных обетовании Его»44. Упоминание св. Климентом серафимской песни, которая имеется во многих литургиях, давало основание считать евхаристическую молитву существовавшей в I веке. Но открытие ранее неизвестных древних евхаристических молитв, в которых отсутствует серафимская песнь, с одной стороны, и, с другой, широкое употребление серафимской песни в еврейских киддушах, составленных на разные случаи45, обязывает к осторожности в смысле положительного решения этого вопроса. Возможно, что серафимская песнь была известна коринфским христианам как один из распространенных и широко используемых киддушей, и св. Климент рекомендовал употребление ее в молитвенных собраниях, имея в виду, что эта песнь своим содержанием будет импонировать укреплению у коринфян духовного единства, которого, как видно из посланий к ним Климента, им не хватало, и только.

В современной литургической науке этот вопрос решается в том смысле, что христиане апостольского времени в своем богослужении основывались на тех же благочестивых традициях иудейства и связанных с этими традициями текстах Ветхозаветного Писания46, которые, как сказано было выше, соблюдал Сам Иисус Христос. Не нужно забывать, что первые христианские священные книги появились около 20 лет спустя после Вознесения Господа, тогда как Вечеря Господня совершалась с первых дней после Сошествия Святого Духа на апостолов. Мы ближе будем к истине, допустив, что апостолы и христиане ближайшего к ним поколения, совершая Вечерю Господню, следовали примеру Самого Господа. Преломляя хлеб, они произносили традиционный для этого барах, и их благословение чаши представляло обычный зиммун. К этому прилагалась лишь уверенность, выраженная у ап. Павла словами: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? » (1 Кор. X, 16). Возникший в связи с появлением ересей вопрос действительности или недействительности совершаемой Евхаристии тогда еще не существовал. Не было понятия « пресуществления» Св. Даров, тем более не возникало вопроса о сущности и времени этого пресуществления, как не существовало понятия совершительной для таинства сакраментальной формулы. Даже слова Господа, которым позднее западные богословы стали приписывать значение такой формулы, евангелистами переданы различно: у ев. Матфея: «Приимите, ядите; сие есть Тело Мое» (XXVI, 26), «Пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (XXVI, 27, 28); у ев. Марка: «Приимите, ядите; сие есть Тело Мое» (XIV, 22), «Сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая» (XIV, 24); у ев. Луки: «Сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» (XXII, 19), «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (XXII, 20). Ап. Павел, сообщение которого о Тайной вечери является самым ранним, приводит слова Господа так: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание» (1 Кор. XI, 24), «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор. XI, 25). Нетрудно заметить, что при различной передаче евангелистами одних и тех же слов Иисуса Христа, имеется некоторая близость в сообщениях евангелистов Матфея и Марка, равным образом между сообщениями евангелиста Луки и его наставника — ап. Павла. Это можно объяснить только тем, что подлинные слова Господа передавались разными лицами с различными богословскими нюансами. Это сохраняло их сущность и не превращало в формулу. В этом случае личный духовный опыт участников Вечери Господней и объективные явления благодати Божией в чудесах и знамениях были лучшими свидетельствами действительности Вечери Христовой. Если в последнее тысячелетие под влиянием коллизии схоластического богословия с наукой и философией, а также вследствие потери евхаристического общения между восточной и западной половинами Церкви возникли проблемы времени и образа пресуществления Св. Даров, то у христиан апостольского времени подобных проблем не было, потому что слова Христа Спасителя «Сие творите в Мое воспоминание» они принимали как заповедь делать то, что сделал Он Сам. В силу твердой веры сказанному Господом они, «преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. II, 46). Единственной проблемой для них было, если это можно назвать проблемой, сохранение личной духовной чистоты, чтобы недостойным отношением к Вечери Христовой не оказаться виновными «против Тела и Крови Господней» (1 Кор. XI, 27): «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей . Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем » (1 Кор. XI, 28, 29). Для тех же, кто соблюдал эту чистоту, не могло быть никаких сомнений , и Вечеря Господня для них являлась светлым праздником. Ее вкушали с веселием, «хваля Бога» (Деян. II, 46—47).

В Книге Деяний апостолов сообщается об одной из вечерей Господних, которую совершал апостол Павел в Троаде в ночь накануне дня Господа, т. е. под воскресенье. «В первый же день недели,— пишет участник этой вечери евангелист Лука,— когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи. В горнице, где мы собрались, было довольно светильников. Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, именем Евтих, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон, и, пошатнувшись, сонный упал вниз с третьего жилья, и поднят мертвым. Павел, сойдя, пал на него и, обняв его, сказал: не тревожьтесь, ибо душа его в нем. Взойдя же и преломив хлеб и вкусив, беседовал довольно, даже до рассвета, и потом вышел. Между тем отрока привели живого, и немало утешились» (Деян. XX, 7—12).

Представим себе эту горницу, в которой, очевидно, по случаю совершения Вечери Господней «было довольно светильников». Апостол Павел, собиравшийся на следующий день отправиться в Иерусалим, беседовал с собравшимися на Вечерю Господню учениками. Что говорил им апостол, отправлявшийся в далекий путь «по влечению Духа» (Деян. XX, 22) и постоянно слышавший в себе голос Духа Святого, говоривший ему, что в этом пути его ждут «узы и скорби» (Деян. XX, <23)? Надо думать, что в этой беседе было и наставление хранить истины веры и разъяснение спасительного значения дел, речей и Страданий Иисуса Христа. Напоминалось и о втором Его пришествии, было сказано и о Вечери Господней, как предвкушении вечного блаженства с Ним, т.е. то, что явилось содержанием будущих евхаристических молитв. Воскрешение апостолом Павлом смертельно разбившегося отрока Евтиха было подтверждением истинности слов этой беседы, и апостол, совершив преломление хлеба, сам вдохновленный и вдохновляющий других, «беседовал довольно, даже до рассвета» (Деян. XX, 11).

Краткая в описании апостола Луки и полная знамений и благодати ночь Трапезы Господней в Троаде является иллюстрацией тех многих ночей, которые для участников Вечери Господней были светозарнее светлых дней.

Здесь живо ощущалось присутствие «закланного Агнца Божия» (Откр. V, 16, 12), и духовному взору открывалось «новое небо и новая земля» (Откр. XXI, 1), где « отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже: ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет» (Откр. XXI, 4). Это таинственное значение Вечери Господней послужило основанием к обычаю совершать литургию в дни памяти мучеников, а позднее — и в праздники вообще и об усопших *.

К сожалению, мы, современные христиане, прося священника отслужить литургию по усопшем, сами за этой литургией не причащаемся Св. Тайн и тем лишаем себя того утешения, которое могли бы получить в этот грустный для нас день. — Н. У.

Часть 2

«Сугубая вечеря, пасху бо закона носит:

И пасху новую, Кровь, Тело Владычнее».

(Синаксарь в Великий четверг)

Евангелисты Матфей, Марк и Лука, а также ап. Павел оставили нам в своих писаниях сведения об установлении Господом Иисусом Христом таинства причащения, когда Он на Тайной вечери «взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. XXVI, 26—28; ср. Мрк. XIV, 22—24; Лк. XXII, 17—20; 1 Кор. XI, 23—25). Но как благословлял Иисус Христос хлеб и кого Он благодарил, держа в руках чашу вина, и что при этом говорил, ни один из апостолов не сообщает. Полное молчание апостолов о действиях и словах Господа, которые нам, современным христианам, представляются особенно важными, может быть объяснено только тем, что как для самих апостолов, так и для тех христиан, к которым непосредственно обращены были их писания, этот образ благословения хлеба и содержание благодарения были так хорошо известны, что не было нужды писать о них подробно. Они могли быть широко распространены вместе с другими благочестивыми «преданиями старцев» относительно вкушения пищи, о которых упоминает евангелист Марк (VII, 3, 4). Известно, что еще до Рождества Христова один из современников Ирода Великого — раввин Гиллель предпринимал попытку систематизировать бытовавшие в его свремя в традиции устной передачи религиозные «предания старцев». Позднее раввин Акиба (ум. в 135 г.) и его ученик раввин Меир записали большую часть этих преданий, а во второй половине того же II века раввин Иуда Ха-Наси (ум. ок. 194 г.) кодифицировал все записанные предания1. Возникшая таким образом основная часть талмуда — «Мишна» сохранила до нашего времени многие молитвы евреев, в том числе и застольные, а также указания на благочестивые обычаи и порядки различных трапез, по своей давности восходящие еще ко времени устной передачи «преданий старцев». На основании этих сведений талмуда и сообщений апостолов о Тайной вечери можно получить достаточно ясное представление как о ритуале Тайной вечери в целом, так и о том благословении и благодарении, которые совершал над хлебом и вином Иисус Христос.

* * *

Прежде чем рассматривать Тайную вечерю со стороны ее ритуала, нужно установить, к какому виду еврейских трапез она принадлежала. Была ли это «шабурах» (chaburach)—праздничная трапеза, какие иногда устраивали евреи для тесного круга своих друзей, или же Пасхальная? Этот вопрос возникает в силу известного расхождения евангелистов-синоптиков с Иоанном Богословом по поводу времени празднования евреями Пасхи в год распятия Иисуса Христа. Евангелист Лука, наиболее обстоятельно описавший Тайную вечерю, говорит по этому поводу: «Настал же день опресноков, в который надлежало заколать пасхального агнца. И послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот при входе вашем в город встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он. И скажите хозяину дома: «Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? » И он покажет вам горницу большую, устланную; там приготовьте. Они пошли и нашли, как сказал им, и приготовили пасху» (Лк. XXII, 7—13). Евангелист Матфей также называет Тайную вечерю пасхальной: «В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: «Учитель говорит: время Мое близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими». Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху» (Мф. XXVI, 17—19). Так же говорит евангелист Марк: «В первый день опресноков, когда заколали пасхального агнца, говорят Ему ученики Его: где хочешь есть пасху? мы пойдем и приготовим. И посылает двух из учеников Своих и говорит им: пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним. И, куда он войдет, скажите хозяину дома того: «Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам. И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли, как сказал им; и приготовили пасху» (Мрк. XIV, 12—16). Согласно евангелисту Луке Сам Иисус Христос, будучи за столом Тайной вечери, назвал эту трапезу пасхальной: «И сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания» (Лк. XXII, 15). По евангелисту же Иоанну вкушение пасхи в год распятия Иисуса Христа должно было быть в пятницу вечером (Иоан. XVIII, 28). Это расхождение между евангелистами-синоптиками и Иоанном Богословом вызвало около себя целый ряд гипотез, авторы которых пытались так или иначе «примирить» кажущиеcя им противоречивыми сообщения евангелистов. Иногда эти попытки граничили с полным отрицанием правдоподобности сообщений синоптиков о пасхальном характере Тайной вечери. Известный широкому кругу русских православных читателей английский церковный историк Ф. Фаррар считал, что Тайная вечеря «отожествилась даже в памяти синоптиков с иудейской пасхой, я евангелист Иоанн молчаливо, но с намерением, исправил эту ошибку»2. Недавно профессор Хр. Гяуров (Болгария) сделал новую попытку устранить это противоречие таким образом, якобы ко времени написания синоптических евангелий христиане отмечали Тайную вечерю как начало «пасхи страданий» , и евангелисты назвали Тайную вечерю пасхой в этом смысле, а не как ветхозаветную3. Но как бы широко ни интерпретировал проф. Гяуров выражения евангелистов: «В первый же день опресноков» (Мф. XXVI, 17), ср. Мрк. XIV, 12, и «Настал же день опресноков» (Лк. XXII, 7) 4, по-прежнему остаются необъяснимыми в желательном для проф. Гяурова смысле приводимые евангелистами от лица Господа слова: «Учитель говорит: время Мое близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими» (Мф. XXVI, 18; ср. Мрк. XIV, 14 и Лк. XXII, 11) и не менее конкретное повеление Господа: «Пойдите, приготовьте нам есть пасху» (Лк. XXII, 8). Один из евангелистов — Матфей сам был участником Тайной вечери. Будучи евреем по происхождению, хорошо знавший Писание и предания старцев, он не мог ошибиться в характере трапезы , на которой присутствовал, и сказать, что ученики «приготовили пасху» (XXVI, 19), если бы в действительности эта трапеза не была таковой.

Виднейшие русские экзегеты — проф.-протоиерей А. В. Горский5, проф. Н. Н. Глубоковский 6 и проф. Д. И. Богдашевский7, при всей трудности согласования сообщений евангелистов-синоптиков с сообщением ап. Иоанна Богослова, считают Тайную вечерю подлинно пасхальной иудейской трапезой. Такого же мнения держатся русские литургисты: проф.-прот. А. В. Петровский8, проф. И. А. Карабинов9, архим. Киприан (Керн) 10 и ряд инославных богословов. В задачу настоящего очерка не входит освещение различных аспектов решения этой экзегетической проблемы. Полагаю достаточным указать на мнение епископа Кассиана (Безобразова), который считает расхождение между евангелистами-синоптиками и Иоанном Богословом только кажущимся, и что мы обязаны этому тем, что недостаточно знаем религиозно-бытовые традиции современных Христу евреев и те условности этого быта, которые позволили Иисусу Христу совершить пасху на сутки раньше установленного 11.

Недавние находки в Кумране как будто подтверждают мнение еп. Кассиана. Я имею в виду ставшее теперь известным существование у современных Христу палестинских евреев двух календарей. По одному из них, общепринятому тогда в Палестине, в год распятия Иисуса Христа пасха приходилась, как указывает и Иоанн Богослов, в пятницу, а по другому, более раннему, — в среду. Возможно, что Галилея, известная своей отсталостью от Иудеи, продолжала держаться старого, менее совершенного в астрономическом отношении календаря. В таком случае Тайная вечеря происходила даже не на одни, а на двое суток раньше пасхи по новому календарю. (Заметим, что евангелисты-синоптики, называя Тайную вечерю пасхальной, не говорят, что она была совершена в четверг.) Открытие существования у современных Иисусу Христу евреев двух календарей не только устраняет противоречие между евангелистами-синоптиками и Иоанном Богословом, но и представляет более естественным весь ход событий, происходивших со времени Его взятия в саду Гефсиманском до Его распятия, — неоднократные конвоирования из одного судилища в другое и прочие судебные процедуры, которые, как события нескольких часов одного утра, представляются загадочно-быстрыми 12.

Как бы то ни было, мы не имеем основания сомневаться в сказанном евангелистами-синоптиками, и нет нужды в «примирении» их сообщений с тем, что говорит о времени иудейской пасхи Иоанн Богослов. В самом деле, если бы противоречие, граничащее с исторической неточностью, в действительности существовало, то оно было бы устранено если не вскоре после появления евангелий, то позднее, напр. Оригеном (ум. ок. 254 г.), муч. Лукианом Пресвитером (ум. в 312 г.) или, наконец, блаженным Иеронимом (ум. в 420 г.), посвятившими всю свою жизнь сличению текста Св. Писания. Но они не сделали этого и, надо полагать, поступили так не потому, что им изменило всегда свойственное им острое чувство историчности, а по той причине, что, живя ближе ко времени Христа и зная лучше нас существовавшие тогда религиозно-бытовые традиции евреев, они не видели здесь никакого действительного противоречия. Это в особенности касается Оригена и муч. Лукиана, живших в ту пору, когда в Церкви еще не было единства мнения о времени празднования пасхи, и некоторые христианские писатели, как, напр., Климент Александрийский (ум. ок. 215 г.) 13, Ипполит Римский (ум. ок. 226 г.) 14, полемизируя с сторонниками празднования 14 нисана, высказывались, что Иисус Христос в год Его распятия не праздновал иудейской пасхи, ибо Сам был Новой Пасхой. Но Ориген, как видно, не сомневался в истинности сообщений евангелистов-синоптиков и писал: «Может быть кто-нибудь из неразумных на том основании, что Иисус праздновал пасху по обычаю иудейскому телесно, последуя евионитам, потребует и первого дня опресноков и пасхи и будет говорить: прилично и нам, подражателям Христовым, так же делать. А того не рассудит, что Иисус, посланный, когда пришла полнота времени, рожденный от жены, был под законом (Галат. IV, 4—5) не для того, чтобы оставить под законом подзаконных, но чтобы искупить их от закона».

С установлением после Первого Вселенского Собора единого для всей Церкви дня празднования пасхи в святоотеческой письменности исчезают мнения, подобные высказанным Климентом Александрийским и Ипполитом Римским, и предлагаются толкования, утверждающие совершение Господом на Тайной вечери иудейской пасхи. «Для чего же Господь совершил пасху? — спрашивает св. Иоанн Златоуст и отвечает: — Для того, чтобы во всем, что Он совершал даже до последнего дня, показать, что Он не противится закону» 16. В другой гомилии Иоанн Златоуст говорит: «Для чего Христос совершил это таинство во время пасхи? Для того, чтобы ты из всего познавал, что Он есть законодатель ветхого завета и что написанное в этом завете служит преобразованием новозаветных событий. Поэтому-то Христос вместе с образом полагает и самую истину»17. В слове на предательство Иуды св. Иоанн, объясняя слова апостолов «где хощеши уготоваем ти ясти пасху?», говорит: «какую пасху? Не эту нашу, а пока иудейскую. Ту именно приготовили ученики, а эту — нашу Он Сам приготовил, и не только Сам приготовил ее, но и Сам же Он стал пасхой. Где хощеши уготоваем ти ясти пасху? Это была иудейская пасха, та, которая получила начало в Египте. Для чего же Христос вкушал ее? Для того, чтобы исполнить все требуемое законом. Он когда и крестился, говорил: «тако бо подобает нам исполнить всякую правду» (Мф. III, 15)... Дабы кто-нибудь не сказал, что Он потому уничтожил закон, что не мог исполнить его, как тяжелый, трудный и неудобоисполнимый. Он сначала исполнил его весь, а потом и отменил. Поэтому Он совершал и пасху, что пасха была предписана законом»18. Позднее преп. Иоанн Дамаскин по этому же вопросу писал: «В горнице святого и славного Сиона, со Своими учениками, съев ветхую пасху и исполнив ветхий завет, Он умывает ноги учеников, показывая знамение святого крещения. Потом, преломив хлеб, Он передал им, говоря: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Подобным же образом, взяв также и чашу с вином и водой, Он передал им, говоря: «Пиите от нея вси, сия есть Кровь Моя нового завета, яже за вы изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание» » 19. Святоотеческий взгляд на Тайную вечерю получил отражение в церковной гимнографии. В трипеснце Великой среды преп. Андрей Критский говорит: «Горница постланая прият Тя Создателя и стаинники, и тамо пасху скончал еси, и тамо соделал еси таинства: тамо бо двема посланома иыне ученикома Твоима, пасха уготовася Тебе» (песнь 4-я, троп. 1-й). «Законное скончав повеление, скрижали законны я написав в Синаи, снеде убо пасху древнюю и сеновную: бысть же пасха тайная и живожертвенная» (песнь 8, троп. 1). «Украсися вечеря и уготовася Тебе пасха, якоже рекл еси Христе», — говорит также Андрей Критский в трипеснце Великого четверга (песнь 1, троп. 1). В стихах к синаксарю Великого четверга читаем: «Сугубая вечеря, пасху бо закона носит: И пасху новую, Кровь, Тело Владычнее».

Список литературы

1 Талмуд. Мишна и Тосефта. Критический перевод Н. Переферковича, т. I, СПб., 1899, стр. VI.

2 Ф. В. Фаррар. Жизнь Иисуса Христа. Перевод Л. П. Лопухина. СПб., 1887, Приложение X, стр. 646.

3 Гяуров Хр. Н. Денят на Тайна вечеря. София, 1952, стр. 196.

4 Там же, стр. 192 и далее.

5 А. В. Горский. Совершил ли Иисус Христос пасху иудейскую на последней вечери Своей с учениками. — Прибавления к изданию творений св. отцов, в русском переводе. Москва, 1853, стр. 446—491.

6 Н.Н. Глубоковский. О пасхальной вечери Христовой и об отношениях к Господу современного ему еврейства. СПб., 1893.

7 Д. И. Богдашевский. Тайная вечеря Господа нашего Иисуса Христа. Киев, 1906.

8 А. В. Петровский. Апостольские литургии Восточной Церкви. СПб., 1897, стр. 232—244.

8 И. А. Карабинов. Евхаристическая молитва (анафора). СПб., 1908, стр. 8—13.

10 Архим. Киприан. Евхаристия. Париж, 1947.

11 Еп. Кассиан. Христос и первое христианское поколение. Париж, 1950, -0.05стр. 89—90.

12 J. Dаniеlou. Les manuscripts de la Mer Morte et les Origines du Christianisme. Paris, 1957, p. 26—27.

13 Пасхальная хроника. Migne, P. G., LXXXXII, кол. 81.

14 Там0.00 же, кол. 80.

15 Серия древних интерпретаций комментариев Оригена на Матфея. Migne, P. Q., XIII, кол. 1728.

16 Иоанн Златоуст. Беседа 81 на евангелие Матфея (Творения, в русском пер., изд. СПб. дух. акад., т. 7, стр. 814).

17 Иоанн Златоуст. Беседа 82 на евангелие Матфея (Творения, в русском пер., изд. СПб. дух. акад., т. 7, стр. 820).

18Иоанн Златоуст. Беседа первая о предательстве Иуды (Творения, в русском пер., изд. СПб. дух. акад., т. 2, стр. 414—415.

19Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, кн. IV, гл. 13. Перевод с греческого А. Бронзова. СПб., 1894, стр. 220.

22 Талмуд. Мишна и Тосефта. Критический перевод Н. Переферковича, т. II, СПб., 1899, стр. 254.

21 Талмуд, цит. изд., т. I, стр. 19.

22 Киддушами от слова «каддиш», что значит «свят», назывались молитвы с прославлением святости Бога. (Проф. И. Г. 2.80Троицкий.0.85 Библейская археология. Ученые труды С.-Петербургской духовной академии, вып. I, СПб., 1913, стр. 431).

23 Талмуд, цит. изд., т. II, стр. 259—260.

24 Там же, т. II, стр. 255.

25 Там же, т. I, стр. 19.

26 Там же, т. II, стр. 259.

27 Там же, т. II, стр. 260.

28 Там же, т. II, стр. 256.

29 Там же, т. II, стр. 256.

30 Там же, стр. 256—257.

31 Там же, т. I, стр. 27.

32 Там же, т. I, стр. 47—48.

33 Там же, стр. 23.

34 Там же, т. II, стр. 257.

35 Lagrande. L'evangile de Jesus Christ. Paris, 1909, p. 500.

36 И. Богдашевский, цит. труд, стр. 12.

37 См. цит. труды: А.В. Петровский, стр. 241—242; Д.И. Богдашевский, стр. 11—12 , и И. В. Карабинов, стр. 11.

38 Филон. О жизни Моисея, II, 107.

39 2-й тропарь из 9-й песни пасхального канона. Творение преп. Иоанна Дамаскина.

40 Совершение Евхаристии в соединении с трапезой, как видно из « Дидахи» (гл. IX, X), имело место и в послеапостольское время. Под влиянием этой традиции один из Карфагенских Соборов даже в начале IV века разрешал причащение в Великий четверг по вкушении пищи (прав. 50).

41 Талмуд, цит. изд., т. I, стр. 19.

42 Там же, стр. 25 и 31.

43 Напр. Probst F. Liturgie des vierten Jahrhumdert und deren Reform. Munster in W., 1893, 26—29.

44 Гл. XXXIV, 5—7. Цитирую по изданию «Patrum Apostolorum Opera» . Editio quinta minor. Lipsiae, 1906.

45 Такие киддуши имеются в талмуде для чтения перед и после утренних молитв (цит. изд., т. I, стр. 41—43). Они употребляются и современными евреями. См. «Seder Hathephiloth ou Rituel des prieres journalieres a l'usage des Israelites du rite allemand», traduit en francais par E. Durchlacher. Cinquieme edition. Paris, 1876.

46 G. Dix. The Shape of the Liturgy. Glasgow, 1954, p. 3.